3 часть статьи «Её величество Пустота»
Рубеж.
(3 часть статьи «Её величество пустота»).
«Сам он себе и враг наизлейший, и друг верный, и насильник опасный и спаситель долгожданный. Все двери в душу свою только сам открыть-закрыть может. Увидите одержимого, знайте: собой он одержим, не бесами пустыми». Цитата из книги «Рубеж», Андрей Валентинов,Генри Лайон Олди,Марина Дяченко
Человек стоит на краю обрыва, в обрыве пустота. Он слышишь голос: «Сделай шаг». Внутри все замирает от страха и боли, с которой он знаком давно.
- А что там?
- Там другая жизнь, твоя.
- Врете, я не вижу там ничего, там бездна.
Когда человек на психоанализе слышит о том, что можно жить без боли, без чувства вины, без самобичевания, без желания соответствовать другим и жертвовать собой, без ярости, без зависти и обиды, человеку кажется, что психоаналитик бредит. Человек яростно защищает свой мир, приводит массу аргументов, доказательств. Он истинно верует, что мир именно такой, как ему кажется.
Он привык так жить, он так живет всю жизнь, он научился так выживать, и не знает другой жизни. Часть его психики генерирует недовольство собой, другая часть наказывает его за это несовершенство, третья часть психики пытается отразить это нападение, четвертая часть психики ненавидит себя за все это, пятая часть психики держит глухую стену от внешнего мира, потому что не справляется с тем, что внутри, и места для внешней реальности уже нет, она мгновенно перегружает.
Когда рядом появляется другой человек, все становится еще хуже, потому что тебе со всем этим внутренним адом еще надо нравиться окружающим. Нравиться, Карл! И если у тебя это не получится, и кто-то будет недоволен тобой, то запустится еще парочка садистических структур наказующих за несоответствие.
Ситуация усложняется тем, что описано выше редко идентифицируется. Человеку не ведома его внутренняя реальность. Восприятие происходящего осуществляется категориями: «мне больно/терпимо», «мне плохо/хорошо», «мне не нравится/нравится», «мне хочется/не хочется». И когда есть хотя бы эти категории, уже полегче.
И при всем этом отношений хочется как воды в жару, секса, но это хоть как-то можно самому себе устроить. А вот обнять себя, утешить, самому не получается и от этого совсем тошно.
- О чем, о чем вы говорите? Вера в себя? Реализация творческого потенциала? Идентификация? Шутите?
Да, об этом говорить рано. Пока мы стоим на Рубеже и оба всматриваемся в привычный Адик. Потому что за спиной - пропасть, которая пустота. В Адике пустоты нет. В Адике тревожный, хаотичный, изнуряющий движ, описанный выше.
По секрету скажу вам, хотя вряд ли мне кто-то поверит, пустоты нет на самом деле. Пустота – это ловушка ума, которой он оградил личность от себя Настоящего, потому что так надо было тогда. Эта пустота создана, чтобы не повадно было быть собой, потому что, во-первых, это было никому не надо, во-вторых, бытие собой наказывали, кого недовольством, кого битием, а кого вовсе игнорировали за это, и это самое страшное.
Чтобы отречься от самого себя, пришлось обесценить себя и придать анафеме. Человек таким, каков он есть кажется себе отвратительным, несоответствующим. Не спрашивайте чему не соответствующим, люди не могут ответить на этот вопрос. Они обычно начинает путаться в ответах, ссылаться на каких-то других людей, цитировать чужие мысли. Не счесть внутрипсихические структуры, которые мочалят его Истинное Я: «Ты ничтожество. Ты никто. Ты все делаешь не так. Ты опять облажался. Ты жалок. Ты никому не будешь нужен таким». Прекратить избивать себя человек не в силах. Потому что ночью придет серенький волчок и утащит в пустоту.
И действительно, когда ложишься спать, тебе страшно. То мерещится, что рядом, что-то страшное и черное, то кажется, что ты летишь в кроличью нору пустоты, то сняться кошмары, в которых за тобой кто-то гонится. Когда ты просыпаешься по утрам, в тебе много злости. Пока ты опять устроишь себе привычный Адик, нужно время.
Вряд ли мне кто-то поверит в то, что мерещиеся страшное и черное, это твое отвергнутое Истинное Я, которое ломится через запреты. Оно предано анафеме, отлучено от церкви, потому что было неугодно и создавала много беспокойства. Кроличья нора, она же пустота, это Рубеж, который создан как санитарная зона, чтобы тебе не пришло в голову стать собой. Во сне ты тоже преследуешь сам себя и ты сам себе так отвратителен и ты себя уже так давно кастрировал, подстриг ноготочки, привязал бантик на ошейник, что кажешься себе Настоящий, каким-то диким животным. Ты же хороший/ая мальчик/девочка? Правда? Ты же не перечишь, не просишь, не требуешь для себя? Ты же умеешь терпеть, молчать? Правда потом срываешься в аффект, но это ж с кем не бывает.
Мы стоим на Рубеже. Ты всматриваешься в Адик и думаешь с чего начать. А человек не всматривается, он там живет.
- Здравствуйте, а со Светой можно поговорить?
- А ты кто? - спрашивает авторитарная тетка, открывшая дверь и уже обесценившая тебя, как только зрачки сфокусировались.
- Я психоаналитик, пришла со Светой повидаться.
- Света, не выйдет, она калека бессловестная, глухо-немая и без ноги. Со мной говори.
Из дверного проема выглядывает еще кто-то. Это мужик, глаза бегают, щупают тебя. Ты понимаешь, что он может ударить, просто так, потому что ты не гладиолус. Его лучше не злить, потому что Света тебе не светит тогда вообще.
- Чё надо?
- Со Светой поговорить хотела.
- Ага, ща. Опасная ты, ишь, как зеньками своими зыркаешь, Светке голову задуришь, потом лови девку.
Ты выходишь во двор и кричишь, смотря на окна: «Света! Света! Выходи!»
Она выглядывает в окно, бледная, измученная. Ей страшно. Если они узнают, что она говорила с тобой, быть беде. Она понимает, что ты уйдешь, а ей с ними жить. И они задавят, затопчут авторитетом.
Ты сморишь в её глаза и уговариваешь ее научиться ждать, ждать, пока она сможет окрепнуть, пока хватит сил справиться с ними. Ты говоришь это и сама понимаешь абсурдность происходящего. Ты уговариваешь человека не бояться самого себя, и выдерживать самого себя. Раньше она была и теткой и мужиком этим и даже не видела этого.
Сейчас видит, но тот мир, который вне ее комнаты, кажется ей пугающим. Ей кажется, что ты предлагаешь вместо привычного Адика, пустоту. Ведь она не жила по- другому, она умеет только так, «глухо-немой калекой без ноги». Кому она такая нужна.
Ты можешь потратить тысячу слов, ты можешь показывать ей её ногу в зеркале, говорить ей: «Смотри, у тебя два сапога, один на левой ноге, второй на правой, значит и ноги у тебя две». Она не поверит, во всяком случае, в первый год психоанализа не поверит.
Вы стоите на Рубеже. По ту сторону виртуальная реальность её Адика, который она всю жизнь считала родным домом. Ты чувствуешь себя Морфеусом и пока выбирают синюю таблетку, с блаженными иллюзиями. Красная с правдой реальности, как чистый холодный спирт для неё, крепость которого непереносима пока.
Психоаналитик должен уметь ждать. В начале, пока она начнет выглядывать из окна. Потом, когда начнет подозревать, что она, все таки, наверное не калека. Это первый год анализа.
Потом она поймет, что тётка и мужик, это её тюремщики, а не благодетели. За этим последует свержение их власти над ней. Это второй год анализа.
И если ты будешь достаточно терпеливой, то тебя вознаградят сиянием Истинного Я. И ты как всегда, будешь хлопать ресницами, как ребенок, который увидел чудо. Ты не можешь быть готова к этому, потому что это чудо рождения совсем другой личности, но всегда мудрой, интеллигентной, талантливой и эмпатичной. Это третий год анализа.
Ты уже научилась ждать, ты знаешь, что когда тебе говорят: «Ничего не происходит, все бесполезно, у меня ничего не получится», – тебе надо смотреть не в дверной проем, а в окно. И когда ты там видишь её лицо, зови её по имени и тогда у вас все получится.
Но иногда бывает и так, что звать уже некого.
Автор Ольга Демчук
Психоаналитик Ассоциация "Клинического психоанализа дефицитарных состояний Эго"
Иллюстрация Globepainter